Полишка diddlin стала мамой 29 октября!РоддомПотом про меня вспомнили, и добрая нянечка провела меня в общую палату. Там было двадцать человек. И ничего не страшно. Мне даже кроватку заправили, а то я уж шла и думала: сейчас пододеяльник надевать еще, а я страсть как их ненавижу одевать. Однако, начитавшись ваших отчетов, я ждала, что, как и у вас, ко мне придет добрая бабушка и скажет: «На вот, покушай, доченька». А вот фиг вам. Я так и лежала голодная. Но это все лирика. Так я и лежала, среди двадцати женщин, спящих сном кормящей матери (я только сейчас понимаю, что ТАК могут спать только кормящие). Смотрела в окно, где уже начинало светать. И закидывала своих друзей ММС-ками в четыре часа утра. Мол, родила царица в ночь.
Прошел час, и детей увезли. И вот это было ужасно. Я не знаю, какой там гормон у меня начал вырабатываться, но когда медсестра хотела взять Дениса, я еще наверно секунд тридцать придерживала его за пеленку. Очень смешно выглядело со стороны: медсестра берет его, а я вроде как подаю ей, а сама снизу тяну на себя. В общем, расставание, пусть всего на три часа, мне далось нелегко. Первую ночь я вообще не могу вспоминать. Наша палата была рядом с детским. И когда детей увезли после ночного кормления, в нашей палате погасили свет и все стали укладываться спать. И надо же было кому-то доброму подойти и открыть дверь со словами: пусть будет посвежее. Всю ночь я лежала и ревела, потому что я слышала, как надрываются младенцы. И (пусть считают меня параноиком) я слышала там своего ребенка. Наутро пришло молоко. Но эта система кормления по часам — явное насилие, так как молоко не съедалось до конца. Зато копилось. Соседки завистливо косились на мою «молочную фабрику». Зато вот про застои никто не предупредил. До сих пор в лактостазе, который накрыл меня уже после выписки, я виню только именно эту систему кормления по часам. А на следующее утро кто-то добрый, за завтраком, совершенно спокойно сказал: «Ходила тут ночью за смесью для своего. А там, прикинь, медсестры дверь в детское поплотнее закрыли, магнитофон погромче, чтобы плача не слышать, и чай пьют». Вот тут меня как переклинило. Я стала названивать В.А., ревела в трубку, просила за любые деньги дать мне СП и вернуть ребенка. В.А. успокаивала меня, уговаривала подождать. Говорила, что как только освободится любое место, меня тут же переведут.
На дневное кормление мне привезли совершенно сытого ребенка. Видимо, его отлично «накормили» смесью, хотя мое собственное молоко сочилось сквозь сорочки. Это было ужасно. На следующее привезли зареванного так, что он еще долго всхлипывал у груди. Бедный, маленький червячок, в тугих пеленках. И опять приезжает огромная каталка, их отбирают и увозят. Эту ночь я не спала вообще. А так, роддом мне понравился. Это оказалось такое специфическое место. Например, знакомство там проходило примерно так: «Привет, я Лена, три шва, а тебя как зовут?». Или: «Меня зовут Катя, кесарево, а ты сама рожала?». Еще роддом был похож со стороны на огромный переговорный пункт. Казалось, что все мы телефонистки. Потому что роженица либо ест, либо кормит сама, либо разговаривает по телефону. И вот ходят они по коридору — туда-сюда. И говорят, говорят, говорят. Снова и снова рассказывая, что да, родила. Да, девочку/мальчика. Да, чувствую себя хорошо. Пельмени в морозилке. И каждый вечер приходит нянечка, и слезно просит: девочки, ну не целуйте вы окна, пожалуйста. Я же их не отмою потом. А как их не целовать, как за окнами топчутся потерянные мужья. С небритыми щетинами, мешками под глазами и постоянным немым вопросом — «Когда тебя отпустят?!». А еще на нашем этаже не было стульев. Вообще. Логика была такая: сидеть тебе нельзя — зачем тебе стул. Мне стул нужен был, у меня ни швов, ни разрывов не было, а вот супом я постоянно обливалась, когда ела стоя! Так и пришлось ходить просить себе стул из приемного покоя. А потом меня вдруг выписали. Мою семью уговорить не приезжать за мной всем скопом не удалось. Поэтому отделались малой кровью — мамой, папой, мужем, сестрой и ее парнем. Хорошо еще бабушек не взяли. А то могли. Когда я вышла, меня встретил муж со слезами на глазах. А он вообще никогда не плачет у меня, ну, только если в кино плохие парни хорошего убивают. Или там собаку убивают. А так — он скала у меня. Так что, его слезы счастья на моей выписке были лучшим подарком.
Вот так мы и вышли на белый свет. Я, усталая, но счастливая. Муж — невыспавшийся и заплаканный. И Дениска — в виде огромного голубого свертка. Вот и вся моя история. Извиняюсь, если было длинно. Или не в «формате». На этом, конечно, ничего не кончается. И первый наш месяц был тем еще фильмом. Но это как говорится, другая история. Да и не пишут в отчетах о родах об этом… Страницы отчета |
|
А потом у кого-то запищал будильник. На часах было пять утра. И я была в шоке. Все стали вставать, потягиваться и мыть грудь. Как потом оказалось, в общих палатах детей привозят «по часам». Я даже список себе тот сфоткала. На память.
Я не знаю, как долго бы я еще выдержала такое издевательство над собой и ребенком. Но на мою удачу все-таки освободилось одно место в двухместной палате. Так быстро я еще никогда не бежала, ей-богу. Я сама даже кровать там застелила, лишь бы никто не тянул резину. И вот она, радость. Моего ребенка привезли мне. Совсем. «С вещами», то есть с оставшимися памперсами. Быстренько показали, как менять эти памперсы, как подмыть, как запеленать. Наконец-то мы были вдвоем. Это было самое радостное событие в моей жизни. Я не вру. Даже сейчас сижу, вспоминаю и реву…
