SV-MAMA.RU
Мамский сайт "Нижнего Новгорода"
Copyright c 2006-2024
В общем, первое сражение с роддомом закончилось ничьей – малыша принесли только в 19.00, но, к счастью, голодного. Сестра положила его мне под бок и сказала – кормите. На мой вопрос – а собственно как? – было сказано, что я должна как-то сложить сосок и вложить ему в рот. После нескольких моих безрезультатных попыток медсестра ушла со словами: «Вот ведь, ребенок хочет, а у вас ничего не получается». Так началось первое роддомовское испытание – суметь дать ребенку грудь. Пришлось напрячь всю силу воли и память, чтобы вспомнить все прочитанное о правильном положении ребенка у груди. Для того, чтобы дать малышу грудь, нужно было как минимум видеть, когда он открывает ротик. Из положения, которое я приняла по указанию медсестры, сделать это было невозможно. Просто взять такого кроху на руки для человека, никогда не видевшего деток младше трех месяцев, тоже было испытанием. Я не знала, как держать его, боялась сделать ему больно, боялась прикоснуться. В итоге, наше первое кормление было очень мало похоже на картинки в книжках по ГВ. Малыш лежал у меня на коленях, а я, сгорбившись и наклонившись к нему, складывала свои соски треугольником, чтобы ему удалось их захватить.
В таких извращениях прошел первый вечер. Кормить было больно, но к ночи мы попривыкли, соски вытянулись, малыш стал легче их захватывать, и его уверенное сосание помогало мне преодолевать боль. Всю ночь дочка соседки кричала не переставая. Мой Артёмка только изредка кряхтел и пару раз всплакнул, когда испачкал памперс или просил грудь. Подмывать новорожденного ребенка посреди ночи было ой как непросто, причем каждую ночь в роддоме куда-то пропадала горячая вода. Мы с соседкой разбавляли воду в чайнике и подмывали ей, как могли. В общем, за ночь я так и не уснула и была очень рада наступлению утра. После боевого ночного крещения я уже осмелилась попробовать более адекватные позы для кормления. Сейчас мне все это кажется таким простым, а тогда я сидела с ксерокопиями из книжки и пыталась-пыталась-пыталась правильно удержать малыша. Спина болела очень-очень, на сосках уже были кровавые трещины, искры летели из глаз при каждом очередном захвате груди. Никак не могу понять, почему столько людей приходило, чтобы померить мне температуру или прочистить ребенку носик, но не было ни одного человека, который помог бы, хотя бы попытался помочь, наладить грудное вскармливание. На все попытки соседки попросить о помощи (у нее ребенок вообще с большим трудом захватывал грудь) ей говорили, что её дочь голодна и велели приходить за смесями. Я молчала в тряпочку и пыталась справиться своими силами.
В роддоме очень любят не оставлять в покое. Постоянно приходят, теребят нас и детишек. Первое «посещение» в 5 утра – уборщица, а за ней медсестра, требующая померить температуру. Потом надо сдавать какие-то анализы, потом завтрак, потом обходы-обработки, лекции по уходу за ребенком, где продвигают продукцию спонсоров и т.д. и т.п. Оставляют в покое ближе 23.00. Зато деток они всем этим так тормошат, что те прикладываются к груди с завидной регулярностью. Первые дни у меня, как и у всех женщин, было только молозиво. Причем я могла давить на грудь сколько угодно, не выделялось ни капельки, поэтому одновременно с техникой прикладывания ребенка к груди всем советую ознакомиться с техникой сцеживания. А то я вторые сутки ходила в легкой растерянности – вроде бы малыш регулярно просит грудь и имеет после этого вполне довольный вид, но вот получает ли он что-то оттуда, я понять не могла. В общем, жать нужно правильно, чтоб в себе не сомневаться.
Еще, думаю, не стоит трактовать любой крик ребенка как признак голода. Стоит задуматься о мудрости природы, которая организовала все именно так. Малыш рождается с резервом веса, первые сутки его желудок не способен воспринимать «взрослую» пищу, поэтому мама снабжает его только драгоценными капельками иммунитета в виде молозива. Малыш при этом интенсивно и требовательно сосет грудь, стимулируя выработку у мамы молока. Не сомневайтесь в себе, не сомневайтесь в природе, так надо! Вам жалко маленького, он кричит, кряхтит, но ваш организм обязательно услышит этот призыв и ответит на него! Зачем же вмешиваться в этот процесс? Зачем затыкать малыша сосками и пустышками?! Только в роддоме вам этого никто не скажет. Надо сильно-сильно верить, что у вас все получится, и заручиться по максимуму информационной поддержкой, поддержкой родных по телефону. В роддоме на все один ответ – ваш ребенок голоден, давайте смесь!
Со мной в палате по очереди лежали две соседки. У первой дочка как-то утром, после того как у нее взяли кровь из пятки, стала заходиться криком. Она кричала, и кричала, и кричала... Соседка не выдержала, попросила меня дойти до детской, позвать сестричку, может, та чем поможет, скажет, что такое может быть с ребенком. Я дошла до детской, объяснила ситуацию, сказала, что молоко у соседки уже пришло, что дочь кушает хорошо, и что она точно не голодна. Медсестра пришла через пару минут с бутылочкой, не спрашивая, сунула её девочке в рот, малышка только сжала губки, смесь легко-легко полилась в ротик, девочка, ошалев от того, что её желудок мгновенно заполнился, замолчала. Медсестра довольно сказала – вот видите, голодная она у вас. Ни единой попытки как-либо иначе оценить состояние ребенка (померить температуру хотя бы) она не сделала.
У следующей соседки ситуация была и того пуще. Ребенок опять долго кричал, поджимал ножки, был горячий. То ли температура, то ли газики. Она сама отнесла его в детскую, там малыша забрали в соседнюю комнату, вынесли через пару минут спокойным, ничего не объяснили. В палате ребенок срыгнул! Его накормили смесью, не спросив у матери! В очередной обход выяснилось, что у малыша на самом деле была температура.
Оставалось одно – не жаловаться на ребенка, не паниковать, верить в себя, терпеть и думать-думать-думать постоянно. Думать, как правильно приложить ребенка, думать, почему ему может быть неудобно, думать, как справится с трещинами, думать, что сделать, чтобы молоко пришло, а потом думать, куда же его девать в таком количестве!
Все, поздравляя меня по телефону, спрашивали, есть ли молоко. Очень радовались, когда я отвечала, что есть — и, наверное, удивлялись моему грустному обреченному голосу. Молоко пришло к концу вторых суток. Сначала я поняла это по тому, что в сосании малыша появилась новая интонация – он глотал. Потом увидела остатки молока на его довольном ротике. А вскоре почувствовала каждую капельку этого молока сама. Грудь стало распирать от боли, она превратилась в два каменных бидона, вся была в узелках застоявшегося молока. Все это произошло незаметно, в считанные часы, причем вечером. Я знала, что надо сцеживаться, мне даже объясняли как, но у меня ничего, абсолютно ничего не выходило. Я массировала и мяла каждую грудь по несколько часов, но получала лишь какие-то капли, молоко не выходило.
Сейчас я знаю, что пыталась сцеживаться неправильно, но расцедиться в первый раз стало для меня абсолютно невыполнимой задачей. Спасал только ребенок. О! Как я была счастлива, что у нас совместное пребывание! Как я в ту ночь полюбила своего малыша! Такой очень эгоистичной любовью! Ни одно живое существо никогда еще не приносило мне столько облегчения, как этот милый насосик! Я прикладывала ребенка к груди при любой возможности, при каждом писке, потому что он за 10 минут делал то, что мне не удавалось часами! Я изворачивалась как могла, кормила ребенка каждый раз в новой позе, чтобы он опустошал другие доли груди. Я никак не могла понять почему! Почему я сцеживаюсь-сцеживаюсь-сцеживаюсь всю ночь и добываю жалкие капли, а потом только от взгляда на малыша молоко начинает само течь из груди!
Это была тяжелая ночь, но утро оказалось просто безнадежным. Соседку должны были выписывать в этот день, меня на следующий, но когда пришла врач, она устроила нам взбучку. Оказалось, что сцеживаемся мы совсем неправильно, что у нас застоялось молоко, вот-вот поднимется температура и т.д. и т.п. Соседку она выписывать отказалась (а у той уже родственники под дверью), мне стала показывать, как же правильно расцедиться, от чего у меня искры летели из глаз. Вот эта боль была невыносимой! Все это сцеживание казалось абсолютно противоестественным, бесполезным, но от узлов на груди становилось очень страшно.
Соседку в итоге со слезами выписали, а меня накрыло окончательно. Я ненавидела этот роддом, чувствовала себя там как в тюрьме, я боялась, очень боялась, что меня не выпишут на следующий день, я уже вторые сутки как заправская мазохистка вымучивала свою грудь, а толку все не было. Мне запретили пить что-либо горячее и велели сильно ограничить количество жидкости. А пить хотелось безумно! И единственное, что могло успокоить – чашка горячего чая. А было нельзя! Вот тогда я поняла, что яблоко – тоже жидкость. Я клала яблоки в морозилку, чтобы они были холодные-холодные и хоть чуток облегчали жажду. От всего этого слезы стояли в горле, больше всего на свете хотелось разрыдаться на плече у любимого. Любимый пришел, но порыдать на крошечной площадке, где встречались еще десяток человек, не было никакой возможности. Слезы текли и текли и текли, Макс, наверное, был в шоке от моего вида и передумал все на свете, прежде чем я внятно ответила на вопрос, что случилось. А как можно было ответить на этот вопрос — что случилось? Я не знаю. Просто нервы, гормоны, боль - все вместе сделали свое дело.
На следующий день меня все-таки выписали. Видеть никого не хотелось. Хотелось быть только втроем, с ребенком и мужем. Еще одну порцию нервов я потратила на то, чтобы объяснить это родным, выводящим из себя своей навязчивостью, своим безразличием к моему мнению, моим желаниям. Первый вечер дома я тоже провела в сцеживаниях, а потом наступило счастье. Все отпустило. Молока стало столько, сколько нужно, боль ушла. Через день я уже пила горячий чай и перед кормлением не могла вспомнить, из какой груди кормила в прошлый раз.
Вот такие проблемы у меня возникали на пути к грудному вскармливанию. Правильно ли я поступала, как их можно было решить иначе я не знаю. Если честно, даже не хочется вспоминать обо всем этом. Просто решила поделиться, может, других эта информация как-то предостережет, подготовит. Я знала, что ГВ — штука непростая, но не думала, что связано оно с таким количеством сложностей и с такой физической болью.